116 ВОПРОС: Можно ли привести нам конкретный пример, как это иногда делали вы в прошлом, одного из тех инстинктов, которые действительно созидательны, но к которым мы относимся так, как будто они таковыми не являются?
ОТВЕТ: Люди очень часто намеренно засоряют канал своей интуиции. Они боятся этого, потому что его послания могут отличаться от предписанного. Они хотят избежать конфронтации и принятия решений между двумя источниками знаний. Они боятся рисковать неодобрением, если будут следовать своей интуиции. Это очень и очень частое явление.
Другой пример — сексуальный и эротический инстинкт, который по своей природе является полностью творческим и объединяющим, если ему дать возможность расти. Лишь в своем незрелом проявлении оно эгоцентрично. Акцент общества на своей греховности так часто приводит к тому, что этот творческий инстинкт остается эгоцентричным, скрывается и, если вообще выражается, выходит эгоцентричным образом, в то время как человек чувствует себя виноватым и греховным – часто даже не осознавая этого. эмоции. Если бы правила общества были направлены хотя бы на истинное зло, они подчеркивали бы все формы эгоцентризма как деструктивные и подчеркивали бы необходимость вырасти из обособленности.
Подавление этого творческого инстинкта не только затрудняет и ослабляет эмоциональное удовлетворение, а также затрудняет способность к общению, но и приводит к параличу общей жизненной силы – со всеми ее исцеляющими, регенерирующими эффектами. Это справедливо не только в крайних случаях, которые наверняка всем вам знакомы. В каком-то смысле это может быть справедливо и для самых просвещенных людей, которым и в голову не приходило, что они питают подобные бессознательные установки.
Деструктивное влияние этого фактора часто проявляется в нарушении взаимоотношений полов. Такое нарушение может быть столь же тонким и скрытым, как и само заблуждение. Это может создать модель постоянного разрыва отношений, невозможности поддерживать отношения или даже никогда полностью не установить отношения в их истинном смысле.
Человеческие существа могут по-настоящему стать людьми – и, следовательно, в конечном итоге – божественными, только если мужчина примет свою мужественность, а женщина – свою женственность. Но внутренние волнения всегда заставляют людей бороться против своей мужественности и женственности.
Все люди наделены как мужскими, так и женскими наклонностями. У здорового человека оба эти аспекта гармонично работают вместе и делают мужчину более мужественным, а женщину — более женственной. С тенденциями противоположного пола не борются и не поддерживают искусственно из-за страха оказаться не тем, кто ты есть. Поэтому совместимость мужского и женского начала делает мужчину больше мужчиной, а женщину — женщиной.
На эту тему можно многое сказать и будет сказано позже. Сейчас мы не можем охватить все это. Позвольте мне лишь коснуться наиболее существенных аспектов этого вопроса. Подрывая естественные инстинкты, человек часто подрывает свою мужественность. Он боится независимости, потому что тем самым он, кажется, отказывается от привилегии быть любимым, которая, как он ошибочно полагает, дается только женщинам или детям. Борясь против независимости, он борется со своей мужественностью. Но, отрицая свою потребность в любви из-за заблуждения, что тогда он не мужественный, он также борется со своей мужественностью.
Более того, он борется с этим из ошибочного страха, что вся его мужская и здоровая агрессия — это то же самое, что и его нездоровая агрессия и враждебность — результат накопления обид, с которыми он не может справиться. Поэтому он часто оказывается в двойной ситуации. Настоящая, здоровая мужская агрессивность путается с враждебностью, за которую он чувствует себя виноватым. Значит, он чувствует себя виноватым еще и за здоровую мужскую агрессию и энергию. Он не может разделить их.
Одновременно он подавляет свою потребность в привязанности и любви, поскольку считает их немужественными. И в то же время он не хочет отказываться от своей детской зависимости, которая, возможно, никогда не проявляется внешне, но тем не менее существует. Во всей этой путанице бессознательных идей он мешает своей мужественности в ее естественной и здоровой форме, пытаясь манипулировать ею в зависимости от обстоятельств. Таким образом, оно не может течь естественно и спонтанно.
Аналогичная борьба существует и с женщиной. Когда девочка чувствует себя отвергнутой, она чувствует себя пассивной и беспомощной. Пассивность и беспомощность как аспект женственности тогда ощущаются как такое унижение, что она борется с ним, призывая все свои мужские черты в качестве оружия против женственности, которую она боится и ассоциирует с состоянием унизительной беспомощности. Она ошибочно считает, что обиженность и беспомощность перед ней — это женственность, и тем самым борется с ней.
В то же время она также чувствует, что все ее творческие, активные порывы считаются в мире неженственными и отражающими, возможно, ее ум, находчивость или смелость. Затем она также борется с этими тенденциями. Это, конечно, взаимозависимо с ее страхом перед настоящей женственностью. В той степени, в которой она борется с этим и культивирует мужские тенденции как оружие против своей женственности, в той же степени она может часто искусственно создавать ложную женственность, подавляя свои так называемые мужские тенденции.
Эти тенденции не более мужские, чем женская потребность мужчины в любви. Ее ум, смелость и активность во многих сферах жизни, независимость ее духа могли бы действительно усилить ее женственность, если бы ей позволили интегрироваться с ней. Но именно потому, что она борется со своей пассивностью и способностью полностью отдавать себя, ей приходится искусственно подавлять свою активность, чтобы ложно создать карикатуру на женщину.
